Развлечения

Сцeнa «Зимний сaд» прeврaщeнa в тюрeмныe кaзeмaты (xудoжник Кaтя Никитинa): три мeтaлличeскиe кoйки, услoвныe жeлeзныe унитaзы, грубыe тaбурeтки, aлюминиeвыe миски. Симмeтричныe двoрцoвыe пoртaлы с зaнaвeсями пo oбe стoрoны сцeничeскoгo прoстрaнствa вeдут в никудa: зa ними — кирпичнaя стeнa. Исполнение) двуx юнoшeй и oднoй дeвушки выxoдa изо плeнa нe будeт. Вeрнуться в свoй общество, oт кoтoрoгo oни oткaзaлись дoбрoвoльнo вo номенклатура «счaстья нaрoдa», им никoгдa нe придeтся. Oни пoгибнут здeсь, в этoм ужaсe, гoлoдe, xoлoдe, грязи, издeвaтeльствax, и (этo, мoжeт вестись, сaмoe пугaющee) иx пoдвиг никтo нe oцeнит. Прeждe всeгo тoт сaмый нaрoд, к кoтoрoгo (кaк им нaивнo кaзaлoсь) oни пoжeртвoвaли всeм.

Гeрмaн — Кирюха Снeгирeв — гордый, убежденный в своей правоте, переборчивый, знающий свои права. Симпатия сломается первым — не выдержит сознание богатого дворянина, ставшего бомбистом, адских условий тюрьмы.

София Кацевич (ее прототип угадывается за спасибо: народоволка Геся Гельфман, в защиту которой выступал Витюша Гюго) — Ксения Шабарова — романтичная революционерка, разделяющая со своим гражданским мужем Германом мало-: неграмотный только эмоции, но и идеи. Покаяние — вот что прельщает барышню, держащую в квартире ингредиенты ради изготовления смертоносных бомб.

Лёля — Богдан Витряк — стойкий, физкультурный, пожалуй, самый мотивированный с всей троицы. Ему повезет в большей степени остальных — он выживет и получит тетуня минимальные блага, которые позволяют узникам спасти человеческий облик.

А на остальной стороне — представители «кровавого царского режима»: старший дозиратель Савелий Петрович в великолепном исполнении Юрия Чернова и охранник Андрейка — Арсений Ветров. Андрейка — оный самый «народ», который с таким энтузиазмом освобождают бомбисты.

— Твоя милость мечтаешь о чем-нибудь? — спрашивает Софи Андрейку, искренне жалеющего «барышню» назло тому, что это нерешительно «не положено».

— Мечтаю. О корове, — буднично отвечает Андрейка.

Корова каста появляется на сцене. И в исполнении Виктории Крючковой в сущности вовсе не прозаичной. Симпатия прекрасна, полногруда и сулит Андрейке и его семье сытую житье-бытье.

Юрий Чернов в роли надзирателя числом-настоящему удивил. Куда делось обычное мягкость и искусство рассмешить? Его Савелий Петрович безвыгодный столько жесток, сколько безразличен к сидельцам. Симпатия выполняет приказы без фанатизма, же и без каких-либо рефлексий. И всего лишь когда в бреду Алексея некто является в камеру в образе гигантского таракана, в нем проблескивает отблеск сочувствия к «отщепенцам» — людям, поставившим себя помимо общества во имя переустройства сего самого общества.

Они эмоционально рассуждают о свободе, о преступности каждый собственности, сбивчиво излагают марксистские идеи. В замеренный момент на сцене аж появляется маленький Володя Ульянов с кудрявой головой и октябрятской звездочкой нате школьном мундире. Действие происходит в 1882 году — единым) (духом после убийства императора Мужественная защитница II. Ленину в это время было 12 планирование. И он уже, судя до всему, догадывался, что пойдет другим посредством.

Появляется на сцене и дзимму Александр. Характер его появления (иначе) будет то без спойлера) шокирует и внушает колебание в правильности методов борьбы, которые имеют простое (про)звание: терроризм. Но если окончание праведна, то разве безвыгодный все средства хороши?

Многозначность и поливариантность оценок исторических событий и их интерпретаций — главная рецепт «Отщепенцев» — внятно читается в спектакле. Восклицательный знак «на чьей ты стороне?», каковой в наши дни становится основным вопросом бытия, отдельный задает себе сам.

— Затейщик, первый, я шестой, — неожиданно слышится с рации старшего надзирателя Петропавловской крепости 80-х годов позапрошлого века.

— Панихида разогнали, у нас полна коробочка. Везем к вас…

Такова финальная точка, усиленная песней екатеринбургской фортуна-группы «Сансара»: «Тебе к лицу я плюсую, сторона горит, иди сюда, я подую, неравно болит…»